Я много раз писала о значении слова. В медицине это значение не переоценено. Есть понятие плацебо-эффекта, есть понятие ятрогения. Ятрогения уголовно наказуема. Но эти явления работают не только в медицине.
Я, безусловно, за свободу слова. Причем, не в европейском ее понимании, когда можно безнаказанно врать, а правда наказуема. Я – за цензуру в том ее понимании, когда она не дает слову перейти в уголовную область.
Не все психически больные люди имеют диагноз. Не все настолько больны, чтобы считать их невменяемыми. Есть обширнейшая область пограничных состояний, когда люди вполне помещаются в рамки приличий. И здесь главное, чтобы общество точно знало, что такое рамки приличий, и не расширяло их.
Салонное слабоумие – вещь, безусловно, смешная. Мы можем говорить об ограниченности, о мещанстве, которое так хорошо реабилитировал Пушкин. Но любой человек, даже если он болен, раньше знал, в каких рамках допустима его диссимуляция. И очень большая зона пограничных состояний выпадала из области общественной угрозы.
А потом Америка навязала нам понятие "свободы слова". Любой человек априори свободен, в рамках социума, разумеется, но лучший способ его обмануть - это сказать, что он должен бороться за свободу, с помощью прессы, или нагадать ему, что ему уготовано блестящее будущее, с помощью гадалки Госпожи Анжелики из перехода.
И вот общество поспешно расширяет рамки приличий, потому что кто-то сверху сказал, что это надо делать, и как можно быстрее. Общество не думает: "А почему мне кто-то сверху указывает, что я должен делать"? Общество просто делает. Мы это можем проследить и по постам проамериканских блогеров, и по статьям в глянцевых (оплаченных фондами Сороса и МакАртуров) журналах.
- Борись за свою свободу, - завывает этот гипнотизер, очень похожий на моего мужа, когда он с 70-х годах работал методами массового гипноза c людьми из зала.
- Борюююсь, - отвечает общество...
И сразу вспоминается слово "БОРИСЬ", написанное на плакате Бориса Немцова после его убийства его же сторонниками. Использовать смерть человека, как зомбирование масс. Не очень честно, и очень некрасиво. Очень по-американски.
Когда мы расширяем рамки приличий, вслед за ними расширяется зона пограничных состояний, переходящих в опасность.
Когда «золотая молодежь» переезжает 8 раз сбитого медведя, во-первых, чьими бы детьми они не являлись, общество должно и обязано убрать эпитет «золотая». Общество должно понимать, что у золотых родителей бывают генетические признаки дегенерации, то есть, вырождения. И общество должно четко понимать, что в данном случае мы имеем дело с дегенерацией, которое, вследствие социального одобрения, расширяет рамки пограничных состояний, делая подобное поведение допустимым.
И конечно же, журналист должен сообщить о таком поведении, но только для того, чтобы общественность не дала возможности этим людям уйти от ответственности. А вот подробности подобного «геройства», даже снятые на телефон, должны быть только доказательством преступления, и фигурировать в закрытом слушании дела. Почему? Потому что пограничные состояния бывают и с проявлениями агрессивности.
Вы поймете, почему я говорю об этом. Потому что поиски именно дешевой популярности, и реализация своей агрессивности, стали причиной смерти Джона Леннона. Наказание настигло, популярность убийцы длилась недолго, она была дешевой для того, кто ее совершил, но очень дорогой для всего общества. Нет, это не дешевая популярность. Это неоправданная популярность, которая достойной популярностью и не стала. Вряд ли кто-то вспомнит имя убийцы через много лет, но все будут помнить имя Джона Леннона.
Однако, искаженное пограничное состояние не позволяет людям адекватно оценивать свой поступок, и понимать, что тебя не вспомнят. Как правило, психически больные люди славно сочетают в себе манию величия с манией преследования.
Поэтому я настоятельно призываю журналистов не искажать понятие свободы слова, правильно интерпретировать понятие цензуры, помещаясь в рамках приличий и неприличий, и не давать повода той агрессии, которая есть в обществе, быть оправданной подобными допустимостями. Общество должно точно знать, что и история с собакой на балконе, и история с собакой-поводырем, и история с жирафенком, и история с этим несчастнейшим из медведей, все это выходит за рамки человеческих приличий, не должно демонстрироваться на телевидении, потому что для многих зрителей это колоссальная психотравма, а не свобода слова.
Выражение «хорошая мина при плохой игре» как раз и говорит нам о том, что даже если мы вынуждены терпеть что-то нелицеприятное, мы все равно должны соблюдать рамки приличий. Иначе мы снова получим Горбачевскую Перестройку, и не столько в экономике, как и в прошлый раз, сколько в голове.
Journal information